Валерий Брюсов - Письма В. Я. Брюсова Г. Чулкову

Ноябрь 1902

Дорогой Георгий Иванович. Спасибо, что Вы вспомнили именно обо мне. Ваше письмо пришло ко мне лишь на этой неделе, пропутешествовав больше месяца. Вы не будете очень гневаться, что я промедлил несколько дней исполнить Ваши поручения. Тем более, что, вероятно, Вы получили уже книги, переданные мною для Вас (раньше В. письма) Кларе Борисовне Р.[1], так что первый Ваш читательский голод утолен. Посылаю Вам для начала последнюю книгу Верхарна и Монну Ванну[2] новейшее издание Скорпиона. Это первая посылка, за которою последуют дальнейшие. Думаю, что Вам не интересно было бы получить всего Верхарна[3]. Он написал чрезвычайно много, и у него немало скучного. Еще две его книжки я выписал для Вас, они придут через две недели. Доставлю Вам любопытный роман Пшибышевского «Homo sapiens», если только его пропустит цензура. Он уже напечатан, но цензура его задержала. Быть может, удастся нам его провести.

В литературе чрезвычайно мало нового. Этот год как-то особенно скуден. Аннунцио еще весной издал драму о Франческе и Паоло, – на мой вкус слишком длинную и археологическую. Мережковский напечатал второй том своих исследований об Антихристе в русской литературе, – то, что печаталось в Мире искусства. Интересует ли Вас эта книга? Если да, пришлю ее Вам. Около него же, т. е. около Мережковского, возникает в Петербурге новый журнал «Новый путь», полулитературный (конечно, нового направления) и полурелигиозный, богословский. Это «полу» его погубит. Впрочем в петербургском обществе религиозное движение очень явное.

В Москве затишье. Художествен, кружок влачится по старым бороздам. По выбору дирекции устроена «Комиссия по организации вторников». Непостижимой случайностью попал туда и я. Мы собираемся и болтаем пустяки. Ах, не люблю я «комиссий» и всяких «собраний». Мое твердое убеждение, что делать что-либо возможно только по личной воле, а все коллегиальное, все, где будто бы работают сразу многие, – есть самообман; работают все же единицы, а собирающиеся только тешатся. Этот год в кружке собирается быть скучным.

Теперь обо мне. Летом уезжали мы в Италию. Страна, которая публично торгует своей красотой, но все же удивительно прекрасная. Вновь в Москве уже с июля. Очень томлюсь однообразием жизни, т. е. однообразием ее разнообразия. Те же волнения, то же блаженство, такое же отчаяние. Хочется взять тросточку и уйти, просто уйти вперед без цели, идти и не думать, не заботиться. А удерживает именно забота: написал я множество стихов, хочется их оформить, привести в порядок, издать.

Paris, 8 mat 903

Привет, дорогой Георгий Иванович. Очень Вами интересуется здесь А.С. Ященко[4]. Пишите ему. Он полюбился мне еще больше с тех пор, как я узнал его здесь больше. Эх! Уезжайте и Вы в Париж. Здесь можно жить и работать. Это один из истинно мировых городов, т. е. для всех.

Уважаемый Георгий Иванович. Посылаю Вам Вашу статью[5] с той небольшой «ретушью», которая нам показалась необходимой. Именно: мы пропустили несколько строк, где перечисляются довольно случайно сопоставленные имена Уистлера, М. Дениса, Шопена и др. и несколько строк в конце, где очень недоказательно утверждается (впрочем совершенно справедливая мысль), что Пушкин и Лермонтов были причастны этому чувству и вкусу вечности. Другие поправки ничтожны и касаются слов, напр., в начале слово «момент» заменено словом «мгновение» и т. п. Почти везде пропущено выражение «символическая» поэзия, поэт-«символист» и т. п., ибо мы ни в коем случае «символистами» себя не считаем[6].

Что до заглавия, то, конечно, «Накануне» невозможно. Но и предложенное мной «Le gout de I 'infini» («Вкус вечности» (фр.)) не очень хорошо.

Что, если оставить статью вовсе без заглавия, а эти французские слова поставить эпиграфом? На этот случай сообщите точно, из какой вещи у Бодлэра они взяты[7].

Очень просим не замедлить ответом. Статья идет в первом листе, который надо уже подписывать к печати.

1904

Дорогой Георгий Иванович. Уступая просьбам Вяч. Иванова, посылаю Вам свои стихи о современности.

Ему кажется, что они нужный pendant к его стихам. Мне мои стихи не нравятся. Решайте Вы и Дм. Вл.[8] Втайне желаю, чтобы мои стихи были осуждены.

Прилагаю обменное объявление.

Готовлю для Н. П. важную рецензию и большую (сравнительно) переводную вещь в стихах.

1904, июль

Уважаемый Георгий Иванович. Во вчерашнем письме, написанном очень наспех, я забыл добавить, что если мои стихи не могут успеть идти вместе с стихами Вяч. Иванова, то лучше им вовсе не идти.

Стих 9-й: поправка для цензуры вместо подлинного:

Кто б ни был вождь, где б ни был случай.

Да. Кстати. В объявлении нашем опечатка: не von Bever, a van Bever (Соответствующее, под стать, равное чему-либо (фр.)).

Пожалуйста, исправьте.

Пятница, 9 июля 1904

Дорогой Георгий Иванович, Серг. Алекс.[9] уехал неожиданно в Омск. Я приехал, не зная этого, только сегодня.

Телеграмма Ваша, хотя и срочная, пришла в 12 часов дня. Итак, исполнить Вашего поручения не мог[10] – и на похоронах Чехова не был (не люблю я, когда великого человека хоронят маленькие, т. е. не люблю любоваться на это).

Стихи в августе ни в коем случае не печатайте. Бросьте их. Вы один в Н. П., я один в «Весах». Ровно один. Я и наш Василий. Ни сотрудников, ни помощников.

Да. Если будете перепечатывать первые страницы Н.П., обратите внимание на объявление «Скорпиона». Это устарелый список. Посылаю Вам правильную редакцию. Нельзя ли получить Ваше июльское объявление заранее, не позже как к 15.

P.S. 600 оттисков «Гнили»[11] тем не менее сделайте в том самом виде, как будет напечатано в журнале. Адрес Бальмонта? Европа.

1904

Дорогой Георгий Иванович. Очень досадно, что Вы дважды не заставали меня дома. Нам было о чем поговорить. Но я последние недели мучительно заняты «Весами» и (удивляйтесь) выборами в нашу Думу, в которых принимаю деятельное участие. Посылаю Вам вырезку «Русс, слова», подтверждающую мои слова. Итак, не сердитесь на меня. Напрасно Вы не оставили своего адреса: я бы сообщил Вам, где меня можно увидать, а то я подумал, что Вы в Москве на один вечер. Другой раз самое лучшее, прошу Вас об этом, извещайте меня заранее о своем приезде в Москву – и я приберегу для Вас свободное время.

Посылаю Вам опять стихи – увы! Опять в античной одежде, но право с содержанием очень современным. Все не удается мне закончить лучшей из предлагаемой мною для Н. Пути вещи: «Царь, народ и поэт» (может, будет называться и иначе – это приблизительно). Опасения мои относительно «Кинжала»[12], к сожалению, оправдываются. «Русь» (N от 13 ноября) и «Русс. вед.» (N от 16 ноября) относят его прямо к нашим дням, когда дают предостережения «Нашей жизни» и «Праву» и когда студенты в Москве не могут придумать ничего лучшего, как отговаривать солдат идти на войну или освистывать народный гимн (в это воскресенье). Нет, я не это разумел, говоря о призывном громе. Скорей это те самые «зовы», над которыми можно только хохотать.

Дорогой Георгий Иванович. Знаю, что поступил безбожно, не прислав до сих пор Мятежа. Сам редактирую журнал и знаю, что такое авторская неаккуратность. Но дело вот в чем. Во-первых, самые стихи Верхарна не очень хороши и в переводе становились уже совсем тусклыми. Во-вторых, мой перевод был не особенно удачен и очень неровен: то без нужды близок к слабым местам подлинника, то пропускал лучшие строки французского текста. Исправить было его необходимо. Мне это удалось сделать только сегодня. Сегодня Вам его и посылаю. В конце концов перевод настолько удалился от оригинала, что я не осмеливаюсь поставить помету «Из Верхарна».

Не лучше ли просто эпиграф? Но если такая помета нужна для цензуры, конечно, пусть она стоит в казнь мне (и тогда не нужно эпиграфа). Подлинник Вы найдете во второй серии Poemes, V, изд. Мегсиге, стр. 149. Посылаю это письмо для скорости простым, не заказным, поэтому не откажите ответить, получили ли. Очень вероятно, что стихи уже опоздали к январской книжке. В таком случае я думаю лучше их вовсе не печатать, так как они интересны как злободневный намек, а самостоятельной цены – ни как стихотворения, ни как перевода – в них нет.